Виртуальные миры Игоря Винниченко

Прозаик и киносценарист Игорь Винниченко родился в 1952 г. в Киеве. В 1978 г. окончил ВГИК (отделение кинодраматургии). Автор 28 книг. Повести, рассказы, киносценарии публиковались в журнале "Отчий край". Роман "Последние из невидимок" в 2004 г. занял первое место в организованном телеканалом НТВ и издательством "Пальмира" конкурсе "Российский сюжет" в номинации "Серебряная стрела" (героико-приключенческий сюжет). Член Союза кинематографистов России. В Волжском живет с 1963 г.

Изменился ли статус писателя в постсоветской России? Как выживают сейчас литераторы? Ответы на эти вопросы мы попытались получить из уст Игоря Винниченко - одного из самых ярких писателей в пока еще не слишком богатой годами истории Волжского.

- Вы только что завершили переработку вашего победившего на конкурсе НТВ романа в сценарий. Не поделитесь ли подробностями о проекте?
- Есть обычай: до окончания съемок фильма о работе не говорят. Был роман - я его экранизировал. Что дальше - пока не знаю. Была такая сплетня, из разряда "пиара", дескать, Калягин сам хотел снимать. Но Калягин - не режиссер, я не думаю, что он потянет 12 серий… На экраны сериал должен выйти в 2006-м.

- Зачем НТВ понадобилось проводить конкурс на лучший сюжет? Российское телевидение и кинематограф испытывают дефицит сценариев?
- Да. Я часто бываю на студиях, и все в один голос кричат: давайте сценарии, давайте идеи… Дело в том, что идеи-то идут, но в основном банальные, вторичные.
- Можно ли прожить сейчас в России написанием сценариев?
- Если есть заказы, то, конечно, можно: сценарии хорошо оплачиваются. Но надо попасть в струю. За десять лет после выхода фильма "Действуй, Маня!" у меня была масса заказов, но ни один из них не был реализован. В таком отчаянном состоянии было кино.

- Сейчас ситуация в кинематографе меняется?
- Сейчас сериалы пошли косяком и хорошо покупаются. К тому же, все помешались на "Ночном дозоре", который окупился на тысячу процентов. Очень много желающих вложить деньги в кино и сделать еще один "Дозор", чтоб он пошел куда-нибудь за границу. Они не понимают, что такие вещи - разовые и повторять их не имеет смысла. По большому счету, и в творчестве, и во всей жизни нашей есть десять процентов людей, которые делают что, и 90 процентов, которые делают как. Десять процентов определяют, как люди говорят и одеваются. Молодежь говорит цитатами из фильмов, сериалов - как раньше говорили цитатами из сатириков. Люди, которые заказывают сценарии, тоже думают - как, а не что. Не понимая,что для того, чтобы прорваться, привлечь внимание, нужно что-то новое, неординарное. Они вкладывают деньги в банальность, она проваливается, и они разочаровываются во всем кино сразу.
Вот Саша Рогожкин, мой хороший друг, прорвался с "Охотой" своей. Этот фильм действительно окупился, но на видеокассетах. Все остальные кинулись - но стали уже тормозиться. "Операцию "С новым годом!" буквально насильственно раскручивали. Многое и в самом деле зависит от раскрутки. В Штатах в рекламу фильма вкладывают столько же, сколько в его создание. В раскрутку "Ночного дозора" также вкладывались большие деньги, но остальные пока не умеют этого делать.

- Действуют ли в современной литературе те же законы раскрутки, что и в кинематографе или шоу-бизнесе?
- Те же самые. В 1995-96 годах были сотни писателей, и все - одного уровня. Потом вычленились из них несколько, которых сейчас печатают миллионными тиражами и которые окупаются. Все остальные как-то отошли, потому что им платят копейки.

- То есть разница не столько в величине дарования, сколько в уровне раскрутки?
- Не хочу называть фамилий, но есть такая известная авторша детективных романов, которую нашли уже на шестом или седьмом романе. Был проект: группа авторов начала писать под женской фамилией. И вот в какой-то момент они поняли, что надо кого-то выдвигать. Нашли женщину, более или менее подходящую, умеющую интервью давать и улыбаться, назвали ее этим именем - и она пошла представляться авторшей. Эту историю я знаю из достоверных источников, она очень показательна.
Я сам поработал в такой системе, под одного известного автора. Но я человек хитрый. Приятели, когда читают роман, не зная, что это я его написал, прибегают ко мне: "Игорь, - говорят, - что такое - все знакомые фамилии здесь?" А я напихал туда всех своих знакомых - на всякий случай, чтобы узнаваемо было. Скучно без этого. Этот роман потом перепечатывался раз пять. На нем меня в очередной раз кинули: у меня было авторское соглашение о том, что за все допечатки мне потом будут доплачивать, но никто меня, конечно, не финансировал дополнительно. Провинциальные писатели чем хороши для Москвы? Во-первых, им платят раза в два-три меньше, чем москвичам, а во-вторых, их под один и тот же договор печатают бесконечное число раз. И ничего не докажешь: издательские дела - полукриминальные.

- Вы известны как автор остросюжетных романов…
- Я публикуюсь как автор остросюжетных романов. А работаю в разных жанрах. В "Отчем крае" у меня выходят другие вещи - совсем не остросюжетные.
- Можно ли говорить сейчас о каком-то прогрессе провинциальной литературы?
- Какой там прогресс! Угасание полное. Раньше работали издательства, литературные кружки. За галочку - но работали. Сейчас же все брошены на произвол судьбы. Издательства печатают авторов только по разнорядкам или за их собственный счет. С одной стороны, можно печатать все. А с другой - кто будет печатать? Хотелось бы в нынешней ситуации какого-то просветления на финансовых верхах. Деньги, которые нужны для существования литературного кружка, и даже киностудии, - это копейки. Так почему ж не открыть? Почему у нас люди не доходят до такой степени благотворительности, чтобы содействовать творчеству? Клуб "Челси" - это красиво. Но на эти деньги можно было создать несколько киношедевров.

- Каковы ваши предпочтенья в современной литературе?
- Когда-то я с большим уважением относился к "почвенникам": Распутину, Белову, Астафьеву. Но последние годы заставили в них разочароваться. Создалась какая-то нелепая конфронтация, а созидательность куда-то исчезла. То, что сейчас на виду, - Улицкая, Петрушевская, Толстая - я не могу воспринять. Может быть, для этого нужен женский ум. У Пелевина мне нравится форма, но в нее, по-моему, не вложено содержание. Или, например, Акунин. Когда я начал читать "Азазель", восхищен был: какая глубина, какая точность! Потом читаю, читаю - батюшки, да это ж начало "Мастера и Маргариты"! И главное: при всей насыщенности деталями, наработках, стиле - абсолютно пустая вещь. Поражаюсь, почему хотя бы форма там не сработала.

- Судя по вашему киносценарию "Благодать", вы глубоко знаете уклад монастырской жизни, психологию священников.
- До какой-то степени "Благодать" - умозрительное произведение. Нет таких монастырей: они сейчас в гораздо худшем состоянии. Нет таких людей - я бы очень хотел, чтоб они были, но мы не на таком духовном уровне. Это - утопия своего рода. Но это моя мечта. Я уже двадцать лет при Церкви и хорошо знаю ее обычаи и обряды. В молодости много ездил по монастырям, совершал паломничества. После развода с первой женой рассматривал вариант ухода в монастырь. Но потом понял, что это не для меня: труд монаха - великий труд, а я - человек испорченный. Хотя монастырь не единственная форма спасения. Добрым человеком можно быть в любых обстоятельствах.

- Бытует убеждение, что писатели в повседневной жизни люди сложные и нетерпимые...
- Писательский труд интравертный. Для писателя любое ощущение глубоко. У него нет нужды в продолжительном общении с людьми, поэтому оно его раздражает. Он раним в бытовом смысле: впадает в уныние от мелочей, с точки зрения нормального человека, или наоборот, приходит от них в восторг. Творчество - это жизнь на грани истерики. Шизофрения, раздвоение сознания. Ты же фактически создаешь некий другой, виртуальный мир и заставляешь людей в него поверить. В фильме Кончаловского "Дядя Ваня" есть момент высшего накала, когда Смоктуновский стреляет из пистолета. Так вот, мне рассказывали, он еще пятнадцать минут после того, как выключили камеру, бегал, стрелял, и никто не мог его успокоить. Творческие люди - больные. Вопрос: ради чего они болеют. Улучшают они мир или ухудшают.

- Как вы отдыхаете, восстанавливаетесь после работы, когда возникает необходимость вернуться из созданного вами мира - в реальный? Есть ли у вас увлечения, хобби?
- Мое хобби - компьютерные игры. Это как наркомания. Чувствую, что иногда уходит много времени на них, и спохватываюсь, только когда все кончилось. С утра думаю: дай посижу поиграю полчасика. Потом смотрю - уже десять вечера, день прошел, ничего не сделано, я в ужасе: как же так? Видимо, там какой-то виртуальный мир создается, в который легко включиться, особенно мне, привыкшему это делать по роду занятий. Люблю стратегии и гонки - сейчас вот завис на "Корсарах-2". Впрочем, эта страсть относится к моим минусам, а не плюсам.
Беседовал Вадим КОЛОМЕЕЦ

Фото Максима КУЧЕРОВА